Ольга Кульчинская (сопрано). Лауреат международных конкурсов. Выпускница Молодежной оперной программы Большого театра. Приглашенная солистка Большого театра. Выступала на сценах Метрополитен-опера (Нью-Йорк), Парижской национальной оперы, Баварской государственной оперы (Мюнхен), Нидерландской национальной оперы (Амстердам), Большого театра «Лисео» (Барселона), Римской оперы, Гамбургской государственной оперы, Оперы Цюрих.
О своём вокальном педагоге - Светлане Григорьевне Нестеренко - благодарная ученица рассказала в этом интервью.
У вас так случилось, что ваша история со Светланой Григорьевной – на две страны. Как вы познакомились?
- Мы познакомились во Львове, там проходил фестиваль и в его рамках были мастер-классы, это все организовал Юрий Абрамович Башмет. Я туда как-то случайно попала, просто от консерватории отправили меня и Богдана Волкова. Мы и с Богданом тоже только в поезде познакомились. Очень классная атмосфера была со Светланой Григорьевной. Я слышала о ней очень много от Ульяны Алексюк и Саши Кадуриной, которые уже учились в молодежной программе Большого Театра. И концертмейстер, которая занималась с девочками тоже мне очень много рассказывала о Светлане Григорьевне. И я уже с нетерпением ждала встречи.
Вообще у нее совсем другой подход преподавания был, очень много нового. Я пела тогда в консерватории более крупный репертуар. Но почему-то привезла лирический, который сейчас пою. И она меня распевала наверх, более высоко, чем я привыкла распеваться.
Помню, как мы в конце уже, после концерта ходили с ней пить чай. И уже позже я встречала ребят, которые там были, все тепло вспоминали то время и Светлану Григорьевну. Так что начало нашей дружбы во Львове.
Среди учеников Светланы Григорьевны – представители разных национальностей. Она вам говорила, что нужно сохранить вашу аутентичность?
- Нет, такого я не помню, она всегда акцентировала внимание на том, что нужно с помощью техники делать голос максимально универсальным, чтобы петь любой репертуар, независимо от родного языка и других каких-то национальных особенностей. Она всегда говорила, что техникой можно что-то убрать, что-то улучшить, чтобы в каждом репертуаре звучать уместно, то есть, звучать, например, как француз или итальянец. Я помню, что она всегда об этом говорила, что техникой можно этого добиться.
Светлана Григорьевна путешествовала со своими учениками, если можно назвать это путешествием, по разным странам. Какая у вас с ней была самая оригинальная встреча, где, в каких обстоятельствах?
- Я помню, что очень переживала, когда у меня был дебют в Париже в Opéra Bastille. Я пела Розину, а это все-таки партия для меццо-сопрано, а не для сопрано. Мне было низко, огромный театр и я очень переживала, как я там прозвучу. И я попросила Светлану Григорьевну приехать, и мы провели пять или шесть дней вместе. Я ее водила на репетиции, было очень классное время. Для меня это был очень важный момент, что она послушала меня, подсказала какие-то моменты и поддержала.
Самый важный ее совет, который навсегда останется с вами?
- Все важные и их очень много! Вот по поводу универсальности голоса, что нужно строить технику такую, чтобы развивать голос, чтобы с возрастом, когда голос меняется по природе, ты не уперся в каком-то репертуаре, чтобы всегда было развитие. И это очень важно для всех певцов. И она первая, кто мне об этом сказал. Потом я уже находила подтверждение ее словам в других книгах.
Очень много разных моментов было! Со Светланой Григорьевной, когда бы ты к ней ни пришел, всегда становилось спокойно. Мы выходим все на сцену, у нас – тревога, волнения и куча разных моментов, у каждого – свои индивидуальные. Кто-то любит пострессовать перед сценой, всех подергать. Кто-то, наоборот, очень концентрируется, закрывается, ни с кем не общается, но все равно ты волнуешься. И она всегда это волнение ощущала у каждого, умела найти нужные слова и подход, когда ты просто успокаиваешься и реально концентрируешься на том, что тебе делать сейчас на сцене. Бывало, что решал даже один звонок. Ты где-то за границей и у тебя что-то не получается, все разваливается, кажется, что все ужасно и все плохо, тогда можно просто позвонить Светлане Григорьевне и услышать: «Все будет нормально, сделай вот так и вот так». Ты и сам это знаешь, она уже тебе это говорила, но просто услышать эти слова от нее – уже тебе становилось легче, ты становился более уверенным.
Психологи говорят о том, что у каждого человека есть одна самая главная базовая эмоция, вокруг которой строится его жизнь, характер и так далее. Вот какая была самая главная эмоция у Светланы Григорьевны?
- На мой взгляд это какая-то умиротворенность, которую она могла передавать во время уроков, перед спектаклями, даже по телефону. Может, с другими людьми как-то по-другому, но вот у меня такое видение.
А вообще, хочу сказать, что у меня очень много ассоциаций со Светланой Григорьевной! Начиная от ее учеников, когда я вижу Ясика Абаимова, Лешу Неклюдова, кого-то еще из ее любимых и очень близких учеников, заканчивая её любимыми цветами, ромашками. Запахи, какие-то вещи, цвета… То есть видишь то, что ей нравилось и сразу о ней вспоминаешь. Всегда я ее буду вспоминать с большой теплотой.
Если бы вы сейчас имели возможность написать ей сообщение, которое она точно прочитает, что бы вы ей написали?
- Я писала ей практически за 10 дней до ее смерти или за неделю. Мы с ней даже говорили по телефону, она уже в больнице была. Что бы я ей написала сейчас? Что все хорошо у меня, и у нас у всех, чтобы она не волновалась, что память о ней будет всегда у нас, будет всегда нас поддерживать. Просто ее присутствие где-то рядом, где-то в зале, просто ее образ будет всегда нас поддерживать. Вот это, наверное, главные вещи.