Актер театра, кино и дубляжа, певец Антон Макарский стал очередным гостем цикла интеллектуальных интервью Persona Grata. Об уходе из кино, «Святынях России», глубине поэзии и парадоксах жизни – в большом разговоре в новом выпуске проекта.
Мы разговариваем с вами глубокой осенью. Буйство красок за окном, осень воспета поэтами, художниками… Какое из времен года ваше любимое?
- Конечно, осень! Вы попали стопроцентно! Я надышаться не могу этой прохладой, насмотреться этим буйством красок… Одно из моих любимых стихотворений у Давида Самойлова:
И вот ноябрь на свете,
Огромный, просветленный.
И кажется, что город
Стоит ненаселенный, –
Так много сверху неба,
Садов и гнезд вороньих,
Что и не замечаешь
Людей, как посторонних…
Вот это потрясающе! Осень - это моя любовь.
Когда за окном очень холодно, хочется спрятаться у себя дома в кругу своих близких, родных… Это особенное тепло всегда у нас ассоциируется с детством. У вас детство прошло в творческой атмосфере. Какую свою самую первую осень вы помните?
- Во-первых, не соглашусь с вами, что, когда холодно, хочется спрятаться дома. У меня все наоборот. Мне хочется выбежать на улицу! Я хочу двигаться чтобы чувствовать себя хорошо, не просто согреться, а именно чувствовать себя хорошо. Благо в мои 48 еще сил хватает. В том числе и на то, чтобы побегать и по осени, и по зиме. Первый снег осенью и в Пензе, где я провел детство, и в Сергиевом Посаде, где мы сейчас живем уже восемь лет, - это всегда для меня ощущение восторга. Я обязательно ищу повод, чтобы выйти из дома, прогуляться. Выношу в прихожую валенки… Ещё у меня есть куртка, лет 20 назад купил ее в каком-то уцененном спецмагазине рублей за 400, это какая-то спецодежда то ли для дворника, то ли для охранника, она напрочь закрывает от всех ветров, от всех сквозняков, ее можно накинуть просто на майку, надеть капюшон, залезть в валенки на босу ногу и прогуляться по первому снегу! Даже, чтобы просто вынести мусор. И вернувшись, встретить радостный или не очень крик детей: «Как? Ты ходил без меня???» Машка очень любит со мной гулять, Ванька в меньшей степени. Он маменькин сыночек, а Машка моя абсолютно. Она любит со мной сделать кружочек возле дома, поговорить о вещах, которые ее волнуют, нас волнуют. Ей 11 лет, такой возраст, когда она уже начинает дерзить, когда уже становится девушкой. Но все равно она еще с детскими замашками, с этими «обнимашками» постоянными.
На вас в детстве наверняка повлиял ваш дедушка, народный артист РСФСР, гениальный актер…
- Дедуля, наверное, самый важный человек в моей жизни и пример колоссальный. Чем старше я становлюсь, тем больше замечаю в себе его повадки, привычки, внешние черты. Мы очень схожи. Единственное, мы разнимся в его нелюбви к спорту в зрелом возрасте, и, напротив, в моем фанатичном увлечении таковым. Но в остальном мы очень похожи.
Мы примерно одногодки, воспитывались примерно в одной атмосфере, когда у человека, воспитанного в социалистическом обществе, Бога не было. Когда и как Бог появился в вашей жизни?
- Я бы, с вашего позволения, переформулировал этот вопрос, потому что Бог был всегда. А вот когда я разглядел, повернулся к нему? Помните известную притчу: «Человек переходит черту жизни и смерти, встречается с Богом и тот ему показывает весь его жизненный путь. Человек говорит: «Вот смотри, здесь мы идем вместе, два отпечатка следов, но в самые сложные периоды моей жизни только одни следы. Где ты был? Бог отвечает: «Это как раз был я. Я нес тебя на руках». И пытаясь понять то, что происходило раньше, ты понимаешь, что Бог был всегда. Это я был отвернут.
В нашей семье никто про Бога не говорил, но всегда присутствовал этот дух радости. Это шло от деда, как от главы семьи. Наивысшим удовольствием было, когда хорошо тем людям, которые находятся рядом с тобой. От этого питаешься. Я всегда искал это высшее наслаждение, пытался найти максимум счастья. Например, моя актерская профессия. Я умею читать стихи, петь песни, играть на сцене, в кино. И я начал замечать, что испытываю колоссальную радость от того, что люди мне улыбаются. Просто в жизни я встречаю человека, он может быть погружен в невероятные свои проблемы, а поднимает взгляд, видит узнаваемое лицо и улыбается. Это очень важно. И моя ответственность в том, чтобы не оттолкнуть, а наоборот поддержать этого человека. Потому что моя профессия не заканчивается командой «Стоп». Все это диагноз, я выбрал эту стезю.
Например, после концертов мы с Викой остаемся сфотографироваться, пообщаться. Вика это называет «обнимашки». Так вот эти «обнимашки» иногда занимают больше времени, чем сам концерт. Люди хотят прикоснуться, что-то спросить, рассказать, пообщаться с тем человеком, которого они видят на экране, взгляды которого им близки или потому что я какое-то стихотворение прочитал, которое точно попало в сердце и отозвалось в сегодняшнем времени.
Юрий Левитанский и Иосиф Бродский - поэты, которые постоянно у меня, как мед, на языке. Понятно, что Евангелие - книга номер один в жизни. До Евангелия нужно еще дорасти. Как апостол говорит, через душевное к духовному. Вот эти люди являются проводниками.
И в 33 года мне один человек рассказал в подробностях, как умирал Христос, какая это была для него невыносимая боль, и при этом он молился о своих врагах и заботился о близких. На меня этот рассказ произвел потрясающий эффект.
Я всю жизнь искал проявления этой безмерной любви. И только когда я понял, что такое любовь с большой буквы, где нет потолка, где есть бесконечность, вот тогда все встало на свои места. Ну как по цитате блаженного Августина, если «Бог на первом месте, все остальное на своем».
Каждый наш герой обычно рассказывает о своей любимой книге. У вас любимые стихи Бродского? Почему их надо читать? Бродский у каждого свой. Какой он у вас? Чтобы вы посоветовали тем, кто никогда не встречался с поэзией Бродского? Почему это нужно?
- А я не знаю, нужно ли это… Мне необходимо. Но я знаю огромное количество людей, которые в принципе не читают, но обладают рядом достоинств, до которых мне мечтать и мечтать. Бродский разбудил во мне любовь к поэзии. Я оторваться не мог. Все уже спят, завтра рано вставать, а я ещё одно, и ещё одно, ну ладно, ещё одно – это был период запоя поэзией именно Иосифа Бродского. Он невероятно сложный, его невозможно читать со сцены, рядом должен быть словарь, куда ты заглядываешь и узнаешь, что это слово обозначает у него. Так что Бродский мне еще и учитель, и просветитель. Он разбудил во мне не только любовь, но и вкус к поэзии. Он заставил мой ленивый и не блистающий интеллектом мозг напрягаться. Он убедил меня в том, что это тоже тренируется, что мои отговорки о том, что у меня IQ ниже среднего, не работают. Давай, трудись, читай. А потом я открыл Юрия Левитанского. Какая красота, какая глубина, какая надежда. Особенно, когда весь мир полыхает, когда идет невероятная пандемия ненависти, как он успокаивающе, укрепляюще действует на людей. Насколько у него эта сильная утешительная нотка звучит в каждом его, даже в самом черном стихе. И я честно говорю, когда я читаю стихи со сцены, то в зале просто звенящая тишина. Я понимаю, что вот таких слов, как у Левитанского, Бродского, Заболоцкого, Пастернака, сейчас катастрофически не хватает. Это как воздух. У Левитанского есть стихотворение, которое знают все - «Что происходит на свете», но лично для меня легкая песенная форма закрыла смысл. И только, складывая слова в строфы, строфы в четверостишия, я изумился красоте и глубине этого стихотворения. И когда я его читаю со сцены, ох, какие аплодисменты в конце звучат! И песни мы с Викой подбираем тоже такие, где нет проходного слова. Мне музыка вторична, мне важен смысл. А для Вики важна музыка, она голосом творит чудеса. И в этом соединении мы достигаем гармонии.
Вы снимаете проект о православных святынях России. Рассказываете и показываете места, где творятся чудеса, где человек ощущает свое назначение. Для вас какое место была открытием?
- Соловки. Я обязательно туда вернусь. Простите за пафос, но это близость к Богу. И парадокс. С одной стороны - монастырь сохранившийся с 16 века, а с другой стороны, место, где в начале 20-х годов прошлого века человек своими руками создал ад на земле. И все равно в этих адских обстоятельствах находились люди, которые были в райском настроении. Вообще, весь опыт новомучеников это невероятное укрепление. Во всяком случае для меня и тех людей, которых я знаю, которые соприкасались с этим опытом. Отец Никон писал, что «счастью моему нет предела», когда его мучали, Иоанн Крестьянкин на вопрос послушника о его самых счастливых годах отвечал, что это были «годы ссылок и лагерей». Когда соприкасаешься с этим, когда звучит пояснение, что Бог был близко и никогда в жизни так не молился, ты понимаешь, всю парадоксальность этих высказываний и вообще парадоксальность Евангелия. Я столько знаю людей в невероятно комфортных жизненных условиях, которые живут в аду! Ад и рай - это не место, это состояние. Можно быть, где угодно. Царствие небесное внутри вас. Вот такие поездки они невероятно укрепляют и убеждают в правоте Евангелия.
Задам парадоксальный вопрос в свете нашей беседы. Когда-то, исполняя песню в известном мюзикле, вы много раз повторяли: «Я душу дьяволу продам за ночь с тобой». А в жизни у вас была когда-то ситуация, когда вы были близки к тому, чтобы продать душу дьяволу?
- Возможно…. В моменты, когда я не понимал, буквально «не ведал, что творю». Но у меня уже Вика была, она мне тоже для спасения дана. И в плане того, чтобы я учился 24 часа в сутки проводить с человеком совершенно непохожим, и в плане того, что она реально меня вытаскивала из каких-то ситуаций, где я бы мог совершить необратимое действие, которое привело бы меня к таким падением, после которых я, наверное, не поднялся. Например, после мюзикла «Нотр-Дам де Пари» мне сделали предложение огромное количество продюсеров. Я был готов заключить с ними контракт. Но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, как Вика просто выдрала меня от всех, начала сама заниматься контрактами, подписанием, чем сохранила не только творческую свободу, но и, в принципе, мою личность, потому что из меня начали бы лепить невесть кого, образ, который максимально продается, его эксплуатировать, потом выжать и выкинуть. Как происходит с очень многими талантливейшими артистами. Поэтому были моменты, когда я готов был повернуть. Но Вика меня спасала.
А по поводу этой песни, по поводу этих страшных слов... Меня часто просят спеть эту арию. Иногда у меня получается свильнуть в сторону, увести разговор в другое русло, что-то начать читать или петь другое. Но иногда настойчиво кричат: «И все-таки «Эсмеральду»!!!» Я всегда перед этим говорю, что на мой взгляд, любое искусство, которое не ведет к свету, бессмысленно. И в нашем мюзикле, как и в произведении Виктора Гюго, тоже очень много смысла, и очень много выводов можно сделать на обратном примере, как можно вот так продать душу за ночь с объектом страсти и погибнуть из-за этого. Три персонажа, одного из которых исполнял ваш покорный слуга, гибнут из-за того, что идут на поводу у своей страсти. Ну чем не прекрасная история, которая заставляет задуматься?
Да, ария сама по себе богохульна. Но надо же понимать контекст, где она звучит. Очень важно правильно понимать мысль, которую транслирует то или иное произведение искусства. Мне ничуть не стыдно за эти слова, за исполнение этого образа. Потому что я понимаю, к чему это приводит для человека думающего. Мне стыдно, конечно, за то, что, когда я исполнял, я не понимал этого. За это мне стыдно. Сейчас было бы совершенно по-другому и сыграно, и спето.
Есть какой-то образ, который бы вам хотелось воплотить, сыграть, спеть, рассказать, о нем на сцене или с экрана?
- Должен вам сказать, что я очень изголодавшийся человек. С 2018 года я не снимаюсь в кино, принял для себя такое решение, сделал волевое усилие, встретившись с режиссером Романом Григорьевичем Ганганом. Поначалу мне не поверили. Мне делали предложение такие, что просто бенефис - Первый канал, телеканал Россия, платформы. Я читал, понимал, как это можно сыграть, еще с моим возрастом. Мне побриться, чуть-чуть выспаться - могу молодого сыграть. И наоборот, чуть побольше устать, чуть больше бороду отрастить - плюс 20, то есть плюс-минус 20 лет - колоссальный диапазон. И мне такие роли предлагают - от молодого до человека уже в летах. Я понимаю, да, это моя роль, у меня не было таких! Но сам сериал! Господи, помилуй! Я не хочу в таком участвовать.
А Ганган! Он такие проекты пишет! О! Мы сейчас никак не можем закончить его первый игровой фильм. У него амбиции именно на художественное кино. Мы два года уже снимаем его дебютную короткометражку. Я очень надеюсь, что в начале 2024 года она выйдет. Там всего два актера - Олег Кассин, мой однокурсник и друг, и я. Ганган – перфекционист. Он документалист и должен в кадре видеть максимальную правду. Он этого добивается, выкручивает эти ручки на максимальную громкость. Ну что же, хорошо, мы подождем. Я верю в него, как в Морфеус в Нео. Это вера безоговорочная. И хотя нет еще никаких материальных подтверждений, я бы сказал, что нашел своего режиссера.
А себя вы не хотели попробовать в роли режиссера?
- Нет-нет-нет. Актер-режиссер это, знаете ли, единичные случаи. Я актер, знаю свое место, могу быть очень хорошим инструментом в руках опытного мастера. Я не булыжник, подобранный с мостовой. Я очень хороший молоточек, которым можно делать ювелирную работу. Но для этого нужен мастер. Я сам не могу. Мне нужны руки, которые мной сделают прекрасные произведения искусства. И это Ганган. Согласен, он еще ничего не сделал. Но вы увидите, это потрясающе.
Но это же очень досадно. Ведь время уходит, его невозможно обратить вспять. Вы, как тот самый молоточек, могли бы настучать очень много интересного материала…
- Да ничего не уходит! Мне 48. Я могу сейчас на одной руке отжаться, держу себя в очень хорошей форме. Вообще, мое взросление началось поздно. Я стихи начал слышать только после 40. При этом всегда соприкасался с ними, даже получал какие-то места, у меня диплом чтеца. У меня написано: «Актер театра, кино и эстрады», и в скобках «художественного слова». Мой педагог Василий Семенович Лановой меня выставлял на конкурсы, где я побеждал. Я читал, но не любил так, как люблю сейчас. Видимо, что-то должно было произойти.
Я не чувствую себя на «предполтинниковский возраст», у меня много сил, прямо много, и дури тоже. Может наоборот, как раз надо, чтобы дурь немножечко выветрилось (улыбается).
Истории жизни творческих людей рассказывают нам о ситуациях, когда им приходилось делать серьезный выбор между семьей и любимым делом…
- Тут нет выбора. Простите, что перебиваю. Жизнь первична. Я в первую очередь человек, во вторую уже актер. Тот же самый Роман Ганган, он же документалист, мы с ним говорили об этом. И он говорит: «Вот оператор. Тонет человек. Что делать, как документалисту? Запечатлеть это, либо бросить камеру и побежать спасать?» Конечно же, бросить камеру и спасать человека! У меня тут нет выбора. Даже сомнений нет.
- Вы сказали, что поздно повзрослели. Сегодня вы отец двоих детей. Что вы сами узнали о взрослой жизни, когда у вас появились дети?
- Что они мои учителя, не я. Моя задача не испортить их, не насадить им ложные правила и штампы, сделать так, чтобы они были счастливы и свободны в любых условиях, чтобы у них был тот самый рай, о котором мы говорили. Они знают это. Я сам двоечник, поэтому мне это легче делать, чем Вике. У нее: «Как так? Маша четверку принесла???» У меня другой подход. Мама - отличница, папа – двоечник. С папой весело, с мамой тоже весело, на самом деле. Она так немножечко приукрашивает свою школьную жизнь.
Говоря о жизни, о том, что жизнь приносит нам и уроки, и понимание взросления, есть два взгляда на то, что же такое смысл жизни - цель или процесс?
- Не знаю. Смысл жизни для меня максимально приблизиться к себе идеальному, подпрыгнуть туда, куда я хочу. Стать святым. Вот, наверное, смысл жизни, а я от него все отдаляюсь и отдаляюсь. Но парадоксально, чем больше отдаляюсь от него, тем меньше осуждаю других.
Вы очень легко сделали выбор в пользу семьи, если на чашу весов положить любимое дело. А если выбор между семьей и Богом? Ведь вы сказали, что хочется приблизиться к святости. Очень часто это отречение от всего, в том числе от близких.
- Ничего подобного! Наоборот, это служение близким. Это подтверждает мой быстро сделанный выбор, потому что, сделав доброе дело ближнему, я это делаю Богу. Вот эта система координат: возлюби Бога, возлюби ближнего своего. Это неразрывно через служение близкому. Здесь противоречий нет.
Заглядывая внутрь себя, вы счастливый человек?
- Да, я парадоксальным образом счастливый человек. Иногда меня просто разрывает, и я понимаю, что это даже неприлично.
Мир полыхает. Любая точка взрывоопасная на нашем шарике, ох… И так или иначе это касается всех. Но, тем не менее, я понимаю, заглядывая в сердце, что царствие небесное внутри.
В свое время я хотел уходить из профессии, и ни один священник, к которому я приезжал, не благословил на это. Сейчас я понимаю суть и цель своей профессии - делать так, чтобы люди улыбались, дарить надежду и утешение посредством прекрасных поэтических слов, песенных… Тот самый катарсис, которому нас учили в театральных вузах. Мне не важно, какую роль сыграть. Важно, чтобы проект, в котором я участвовал, был со смыслом, который ведет к свету. Я этого хочу, мечтаю и очень надеюсь, что так будет.
Видеоверсию интервью смотрите на канале проекта в социальной сети "Одноклассники"
Проект реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив