150 лет назад родился Фёдор Шаляпин. Добавлять эпитеты и регалии к его имени не нужно. Русский бас прославил отечественное исполнительское искусство на весь мир, русская опера зазвучала в главных театрах планеты.
Однако, выход самого Фёдора Ивановича на международную сцену начался с курьёза.
В мае 1900 года он получил телеграмму из миланского Ла Скала с предложением выступить в роли Мефистофеля.
Шаляпин не поверил, посчитал, что это чей-то розыгрыш, шутка. Однако дирекция главного оперного театра мира подтвердила серьезность своего предложения. Шаляпин был в смятении, он вспоминал:
«Двое суток провел я в волнении, не спал и не ел, додумался до чего-то, посмотрел клавир оперы Бойто и нашел, что его Мефистофель по голосу мне. Но и это не внушило мне уверенности, и я послал телеграмму в Милан, назначая 15 000 франков за десять спектаклей, в тайной надежде, что дирекция театра не согласится на это».
Но в Милане согласились на этот внушительный гонорар.
Затем была подготовка к спектаклю, в которой певцу помогал Сергей Рахманинов, изучение итальянского, конфликт с клакерами, которые собирались освистать «русского выскочку», давление прессы и оглушительный успех.
Шаляпин писал о своих ощущениях во время премьеры: «Пел ничего не чувствуя, просто наизусть, то, что знал, давал голоса сколько мог. У меня билось сердце, не хватало дыхания, меркло в глазах, и все вокруг меня шаталось, плыло»
Журналист Влас Дорошевич так описал этот вечер в газете «Россия» 14 марта 1902 года: «Театр ревет. Машут платками, афишами.
Все побеждено, все сломано.
Публика бесновалась. Что наши тощие и жалкие вопли шаляпинисток перед этой бурей, перед этим ураганом восторженной, пришедшей в экстаз итальянской толпы! Унылый свет призрачного солнца сквозь кислый туман по сравнению с горячим, жгучим полуденным солнцем.
Я оглянулся. В ложах всё повскакало с мест. Кричало, вопило, махало платками. Партер ревел.
Можно было ждать успеха. Но такого восторга, такой овации…
…Победа русского артиста над итальянской публикой действительно — победа полная, блестящая, небывалая…»