Екатерина Лёхина (сопрано). Лауреат международного конкурса Пласидо Доминго «Опералия» (I премия, Париж, 2007). Лауреат Премии «Золотой диапазон» (Франция) и Лауреат премии «Грэмми» (США, 2011) за запись оперы «Любовь издалека» К. Саариахо.
Окончила Академию хорового искусства им. В. С. Попова. Выступала в Большом театре России, Королевской опере Ковент Гарден (Лондон), Государственной опере (Берлин), Большом театре «Лисео» (Барселона), Государственной опере Ганновера, Баварской государственной опере (Мюнхен), Фольксопере (Вена), Немецкой опере на Рейне (Дюссельдорф), Муниципальном театре Сантьяго, Театре Реал (Мадрид), Театре Комунале (Тревизо). Исполняла партию Карлоты Джудичелли в мюзикле «Призрак Оперы» (Stage entertainment. Москва).
С 2020 года - Академик Российской Национальной музыкальной Премии «Виктория». Член жюри Всероссийского конкурса молодых музыкантов имени Д. Б. Кабалевского и председатель жюри (сольное пение) международного конкурса «Musica Rusa» (Барселона). Активно гастролирует в дуэте с Ольгой Годуновой в собственном проекте «Jazz&Opera».
Екатерина Лёхина рассказывает о своей работе и дружбе с выдающимся вокальным педагогом Светланой Григорьевной Нестеренко.
Как вы познакомились со Светланой Григорьевной? Помните первую встречу?
- Я начала заниматься со Светланой Григорьевной уже на 4 курсе академии. На нашей первой встрече мне очень хотелось произвести на неё яркое впечатление, и я решила блеснуть, предложила ей прослушать арию, которую сама выучила за лето. Мне казалось, что она хорошо на голос ложится. Помню реакцию Светланы Григорьевны, она всегда так немножко из-под очков слушала, у неё взгляд, как рентген прорезал учеников. Я спела арию, верхнюю ноту и жду одобрения, жду слов восторга, а в ответ… «спасибо». Я думаю: «И всё? Я же так старалась».
И уже позже, когда у нас сложились очень близкие доверительные отношения, она мне рассказала первые впечатления от встречи: «Ты спела, а я думала, что же мне с этим сделать (смеётся). Потому что, на самом деле, были в голосе и в технике недостатки и проблемы». И Светлана Григорьевна очень много со мной работала, тщательно, долго, чтобы устранить это всё и докопаться именно до моего природного голоса.
А первая наша встреча была именно такой. Любви с первой ноты не случилось.
То есть поначалу особых планов не строили?
- Светлана Григорьевна очень не любила делать какие-то прогнозы на будущее, как сложится жизнь, карьера, будешь ли ты востребована в профессии. Никогда она этого не делала. Помню, я все время пытала её: «Светлана Григорьевна, как вы думаете, какие партии мне лучше, в какой опере получится выстрелить?» А она отвечала: «Это все непредсказуемо. Возможно, ты состоишься в мюзиклах». Для меня на тот момент это был шок: «Как мюзиклы? Я же вижу себя на оперной сцене, мечтаю петь главные партии в классической опере!» Позже она говорила, что мой голос будет хорошо звучать в современной музыке. Меня опять это не устраивало (смеётся). Я же готовлю себя именно к большим серьёзным партиям. А я тогда считала, что современная опера - это специфическое искусство. И в итоге она сказала: «Вижу, что Моцарт твой композитор. Возможно, бельканто - Беллини, Доницетти». Это уже мне больше нравилось.
В итоге всё сложилось в обратном порядке. Начала я с Моцарта, это была партия Царицы Ночи и партия Мадам Херц из одноактной оперы «Директор театра». Это был мой самый первый контракт, который я получила в театре Фольксопер в Вене. Потом была и современная музыка, и даже опыт участия в мюзиклах.
Когда вы получили премию Грэмми, как вы ей об этом рассказали?
- Это она мне рассказала, что наш диск выиграл эту престижнейшую премию! Я не могла присутствовать на церемонии награждения и в момент оглашения результатов совершала пересадку в аэропорту Дубая, и получила смс-ку от Светланы Григорьевны: «Ура, победа!». Я ей пишу: «Что, правда? Откуда вы знаете?». – «Зайди на сайт академии Грэмми, сама увидишь».
Я помню, что боялась в это поверить.
Учитель принимает учеников с их проблемами, вопросами, удачами, неудачами. Светлана Григорьевна на выручку к ученикам летала по всему миру. В вашей истории подобное было?
- Да, вы абсолютно правы, Светлана Григорьевна была нарасхват, и мы, ученики, конечно, её очень любили, ценили, старались лишний раз не дёргать. Но нам была важна и необходима её поддержка, просто чтобы она находилась рядом.
Впервые Светлана Григорьевна прилетела ко мне в Санкт-Петербург на финал конкурса Ирины Богачёвой. Подкрутила, подправила, как мы шутим – «провела техосмотр» - и у меня там была первая премия. Затем она со мной летала на конкурс Operalia, основанный Пласидо Доминго. Все 3 тура была со мной.
Конечно, она всегда очень переживала за своих учеников, но не показывала этого. Внешне она была абсолютно невозмутимая, чтобы нас дополнительно не нервировать, не создавать стрессовые ситуации, потому что профессия певца, артиста очень нервная. Светлана Григорьевна понимала, что её задача не только научить нас, но и дать это спокойствие, уверенность, настроить, подсобрать перед выступлением. Но я знаю, что она очень нервничала, позже она рассказывала мне, что в ночь перед финалом на конкурсе Operalia она очень нехорошо себя почувствовала, но не стала меня будить, потому что знала, насколько ответственный этап мне предстоит.
В обычной жизни мы делимся контактами хороших специалистов. Когда речь идет о профессиональном сообществе, спрашивают кто ваш педагог, просили телефон?
- Конечно, спрашивали! Потому что её вокальная школа – уникальна. Это отмечали все. Где бы я ни выступала - в России, за рубежом - все отмечали вокальную технику, которая позволяет голосу раскрыться всеми красками. Все построение голоса происходило на упражнениях. Затем она могла дать ученику 1-2 арии. Я знаю примеры, когда ребята пели одну арию год, два. Представляете, насколько это всё скрупулезно происходило, буквально по миллиметрам она собирала голос, выстраивала правильную технику. Помню ребята страдали: «Сколько можно петь одно и то же!». А Светлана Григорьевна говорила: «Сделаешь это, а потом сможешь петь всё, что угодно». И, действительно, так и было. Она полностью на этих ариях исправляла какие-то недостатки, недочёты в голосе, в технике и потом человек спокойно брался за любые.
Светлана Григорьевна когда-нибудь оказывала вам скорую вокальную помощь?
- Очень много раз. Светлана Григорьевна была для меня как вторая мама. У нас с ней сложились близкие отношения, я всегда могла ей позвонить, и она сама мне звонила. Мы просто могли по часу, по полтора говорить обо всём. Не только о вокале, не только об искусстве, но и о каких-то обыденных вещах.
Светлане Григорьевне тоже нужно было общение, поддержка с нашей стороны. Мы с ней созванивались, когда я была где-то на постановках, на контрактах в других странах. Бывало, что вдруг что-то перестаёт получаться, сразу с трясущимися руками звоню Светлане Григорьевне: «Что могло произойти, что надо сделать?» Она всегда умела остановить этот поток эмоций, страха и нервозности, говорила, что сделать. Наступало какое-то удивительное спокойствие и уверенность, было чувство, что я не одна, у меня есть поддержка, даже если она за океаном, и я знала, что все получится.
Когда наступил тот самый день, которого никто не ожидал, как вы узнали об этом?
- Мне сказала наш концертмейстер Любовь Анатольевна Венжик. Она всегда была в контакте с кем-то из врачей. Она мне утром сообщила.
С её уходом для вас помимо педагога, близкого человека, что ещё ушло?
- До сих пор мне сложно это осознать в полной мере. Кажется, что…это неправда, это просто какое-то недоразумение… Может мне это просто приснилось. Сложно осознать и принять, потому что всегда была… невероятная поддержка и уверенность, что при любой проблеме ты знаешь к кому идти.
Говорят, что незаменимых не бывает. Её можно назвать незаменимой?
- Её можно и нужно называть незаменимой. Скажу откровенно - певец учится всю жизнь. Это не то, что ты закончил академию, аспирантуру и всю жизнь будешь ехать на этом багаже. Голос меняется, постоянно нужен контроль и перестройка, потому что с возрастом мы переходим к другим партиям, появляются другие задачи: вокальные, технические. И я знала, что Светлана Григорьевна всегда рядом и она всегда это проконтролирует и направит. А теперь даже не знаю…
Какое у вас осталось самое эмоциональное воспоминание о ней?
- Эмоций было очень много. Светлана Григорьевна любила веселиться, любила находиться в окружении молодежи, рассказывала истории, очень часто вспоминала о её первом впечатлении от голоса Лучано Паваротти. Ведь после того, как она его впервые услышала молодым в Большом театре, у неё пришло осознание, что она не хочет быть певицей, а хочет быть именно педагогом. И она всегда рассказывала, что с того концерта начался её отсчёт, как преподавателя пения. Она говорила: «Я полностью поняла, что делает Паваротти во время пения».
Для меня Светлана Григорьевна была в этом плане загадкой. Она умела распознать голос, как будто она смотрит внутрь тебя. Удивительных, энциклопедических знаний человек. Да, она незаменимая.
Сейчас у вас очень важная миссия, вам выпала честь продолжать обучение её студентов. Что вы почувствовали, когда зашли в класс, где сидят ученики. как когда-то вы?
- Я очень сомневалась. Представляете, какая это ответственность? Мне было страшно, скажу честно. Я была на распутье… Но педагоги из академии меня всячески убеждали: «Катя, кто если не ты? Ты ученица Светланы Григорьевны, ты последовательница её школы. Куда распределят этих студентов, если ты не подхватишь класс Светланы Григорьевны? Их же распределят по классам с другой вокальной школой». И я приняла это решение, стала преподавать в академии. У меня нет пока тех знаний, которые были у Светланы Григорьевны, да и вряд ли будут. Потому что она была уникальным человеком. Я бы очень многое отдала за возможность обратиться к ней за советом.
Узнали ли вы что-то о Светлане Григорьевне после её ухода, чего не знали при её жизни?
- (задумывается) Мне кажется, мы с ней очень тесно общались и она очень многим со мной делилась… Я не перестаю удивляться той работоспособности, которая была у Светланы Григорьевны. К ней с утра до ночи тянулись студенты, ученики, певцы из других театров, она старалась каждому уделить время, работала каждый день. А потом мы её ещё дергали на концерты, на спектакли, и она приезжала.
Для меня загадка, откуда у нее было столько сил.
В вашем телефонном справочнике наверняка еще есть тот телефонный номер, который уже никогда не ответит…
- Да, я не буду его убирать, ну пока он сам, видимо, не исчезнет.
Если бы у вас сейчас была возможность отправить ей сообщение, что бы вы сказали?
- Я бы её 1000 раз благодарила за все, что она дала, за все те знания, за её любовь, поддержку, готовность в любое время дня и практически в любое время ночи оказать помощь, когда это было необходимо. Мы порой находились на разных континентах, в разных часовых поясах. Даже не так давно, всего 2 года назад, у меня был контракт в Буэнос-Айресе, мне понадобилась помощь Светланы Григорьевны. Была очень интенсивная постановка, я в панике звонила ей – спасайте! Она успокаивала, распевала по телефону или по видео. Всегда находила причины, всегда исправляла.
Вы помните последние слова, которые вы от нее услышали?
- Это было незадолго до того, как она попала в больницу. Я её поздравляла с днём учителя. Мы же не знаем, сколько кому отпущено. Казалось, что Светлана Григорьевна всегда будет с нами. Если бы у меня была возможность с ней поговорить - тысячу раз поблагодарила бы.
Говорят, что Светлана Григорьевна не только слышала музыку, она воспринимала её и как цвет. А с каким цветом она ассоциируется у вас?
- Мне кажется, (улыбается) это сиренево-фиолетовый цвет. Скажу почему: как-то мы были вместе на постановке во Франции, и я подарила ей духи. Они назывались «Аметист» и были в фиолетовом флаконе. Она их очень любила. Знаю, что и ребята после этого дарили ей, потому что она не изменяла своему вкусу. Вот этим цветом я бы её охарактеризовала.
Москва, 2021