Константин Соловьёв: «Это стало моей тенью»

---

Прожив полвека, многие смотрят на жизнь и дело, которым занимаются под другим углом. А если речь идет о людях творческих профессий, рефлексия приобретает особый смыл и глубину. О переосмыслении жизни и профессии поговорили с актером театра и кино Константином Соловьевым.

Вы часто играете сильных, собранных героев. А какую их слабость или уязвимость Вам важно показать, чтобы они выглядели живыми, а не идеальными?

Всё индивидуально — для каждой роли, для каждого персонажа, для сценария, для режиссёра. Много всяких факторов, которые должны сложиться, чтобы показывать человека не идеального, а настоящего человека. Потому что нет такой формулы, которая будет работать под копирку. То есть, да, понятно, иногда, может быть, человек там любит мультики — надо показать, или человек пьёт, или человек, не знаю, рыдает от собачки, кошечки. То есть, это надо всегда искать с режиссёром и находить. Какой-то должен быть плюс — он такой весь сильно целеустремлённый, и должен быть какой-то минус, червоточинка, какая-то слабость, как вы говорите, чтобы это было. То есть, это всё индивидуально. Нет формулы и схемы — кто это говорит, — это неправда на самом-то деле.

Что Вам важнее в роли — действия и конфликты героя или то, что с ним происходит в молчании, между репликами: его чувства, эмоции, ощущения?

Важно всё. Всё важно в персонаже, в роли, в спектакле, в кино. Всё важно. Как посмотрел, как сказал, как отреагировал, как закричал. Действия, как он побежал. Всё важно. На то и есть профессия актёра, что он учитывает все детали, все факторы. Нет ничего неважного в роли. Потому что подсознательно зритель считывает информацию — с актёра, с роли, с героя. И это всё важно. Актёр должен продумать всё. Он должен чувствовать всё. Он должен знать всё. Он должен играть всё про своего персонажа. Он должен показать, как двигается, как просыпается, как  говорит… Там очень много факторов. Поэтому актёра учат четыре года. Но, к сожалению, сейчас эта школа уходит…

Какая из ролей или ситуаций в профессии обрела для Вас новый смысл со временем — так, что сегодня Вы бы сыграли её или прожили иначе?

Вы знаете, не сама ситуация, а сама профессия для меня обрела новый смысл. Новое понимание жизни. Сама профессия быть актёром — это для меня наконец-то стало осмысленным обретением вот этой профессии. То есть я теперь понимаю, что такое актёр и кто такой актёр, и как нужно быть актёром, и как получать удовольствие от того, что ты актёр. Какая профессия? Она тяжёлая. На самом-то деле я всегда считал, что это, простите, фигня-профессия. Потому что это уже было неправильное отношение к профессии. Но я сейчас понимаю, насколько она тяжёлая. Какая она тяжёлая. И новый смысл вот сейчас, даже после 50 лет — для меня обрела сама профессия. Ни роль, ни ситуация, ни кино. А именно — сама профессия. И я к ней отношусь, к этой профессии, по-другому. Это, как бы, понимаете, стало моей жизнью. Это стало моей частью. Это стало моей тенью. Это стало моим «я».

Что Вас пугает в молодом поколении актёров, которые впервые выходят на сцену?

Вы знаете, меня пугает в молодых актёрах непрофессионализм, желание заработать очень быстро, лень — и то, что они все уже звёзды. Я всё прекрасно понимаю. Такими я не был, но я понимаю: это четвёртый курс, все выпускаются — все звёзды. А потом наступает настоящая жизнь, реальная жизнь, и она даёт по башке очень сильно. Кто выдерживает и понимает — тот идёт дальше. И вот именно тот потом становится нормальным, адекватным актёром. Понимаете? Меня это даже не пугает — меня “вымораживает”, меня бесит вот это. Слишком пафосное отношение к другим. Особенно — к взрослым актёрам, которые уже вышли из обоймы. И вот они — новое поколение, талантливые, прекрасные, играют по-новому, да, но при этом совершенно непрофессиональные. Они не знают, как играть. Они не понимают, что такое слово. Не понимают, что такое текст. Не понимают многих вещей. Вообще не понимают. Просто говорят текст, текст, текст — и всё. Меня непрофессионализм безумно бесит. И, конечно, глупый пафос — что они самые лучшие. Если бы Вы играли самого себя в автобиографическом фильме — с какого момента началась бы история, в каком жанре Вы бы её сняли и какой эпизод стал бы кульминацией?

Если бы я играл у себя, и у меня автобиографический фильм был, и я бы понимал, написал бы сценарий, и вообще бы что-то ставил какой-то спектакль или фильм бы снимал, то, конечно же, это была бы фарс-трагикомедия. Потому что то, что у меня происходит в жизни — это, конечно, кино. Только в таком не очень хорошем плане, в котором я не совсем умею. То есть я не знаю, как это закончится, не знаю, как мне реагировать. Потому что всё-таки, когда ты снимаешься в кино, у тебя есть сценарий, ты представляешь, есть идеи, у тебя есть понимание как, что и чего. А по жизни — это очень сложно. Но это, я бы сказал, знаете, фарс-трагикомедия. И с чего бы началось… Знаете, сколько раз… Я так много раз начинал с нуля, что не могу вам даже сказать, с чего бы так началось. Но вот в данный момент — если бы кино снимал, — то моя настоящая жизнь началась бы с 50 лет. Когда всё отвратительное, простите, дерьмо отпало, а всё хорошее вдруг неожиданно пришло в жизнь. Причём реально неожиданно. Просто Боженька так распределил, что неожиданно это всё навалилось на меня хорошее, имею в виду. И я начал жить и быть самим собой. Тем Константином Соловьёвым, который я всегда был, которым я хотел быть, который хочет жить. С 50 лет — вот с этого отрезка я бы сказал, что у меня началась жизнь: яркая, красивая, классная, прекрасная. И уже не комичная, а, знаете, более… как бы так сказать… романтично-прекрасная, красивая. Вот фильм бы начался с пятидесятилетия. Когда всё красиво-красиво-красиво, всё классно. Но флэшбеки были бы обязательно. Ну, какие-то, знаете, такие флэшбеки странные — фарсовые, комедийные, боевичные такие всё-таки были бы — на прошлую жизнь. Потому что у меня, ой, как много всего было (смеётся). Поэтому, думаю, зрителю было бы интересно на самом-то деле.

Материал подготовила Софья Масленко