Алексей Неклюдов (тенор). Окончил Академию хорового искусства им. В.С. Попова. Лауреат конкурса юных вокалистов имени А. Пирогова (I премия, 2007 г.) Лауреат конкурса вокалистов «Bella voce» (II премия и приз «Надежда», 2007 г.). Лауреат молодежного конкурса-фестиваля «Надежда, таланты, мастера» (II премия, Болгария, 2008 г.). Лауреат Дельфийских игр (II премия, Минск, 2008 г.). Обладатель гранта Национального филармонического оркестра России (2012), стипендиат фонда Муслима Магомаева (2013).
С 2013 года солист театра Новая опера им. Е.В. Колобова.
Выступал на сценах Большого театра России, Баденского государственного театра (Карлсруэ), Комише опер (Берлин), Немецкой оперы на Рейне (Дюссельдорф), Оперы Цюриха. Принимал участие в фестивале классической музыки Владимира Спивакова (2013, 2014, Кольмар), Брегенцском фестивале (2018).
Алексей Неклюдов вспоминает о своей работе с выдающимся вокальным педагогом Светланой Григорьевной Нестеренко.
Вы помните тот день, когда вы впервые встретились со Светланой Григорьевной?
- Я помню этот день очень хорошо. Это был 2005 год, мне было 17 лет. На прослушивание к ней меня привел концертмейстер. Светлана Григорьевна попросила спеть, я спел и думаю: «Удачно спел. Всё хорошо». А Светлана Григорьевна говорит: «Спасибо. Подождите за дверью». И всё. Наша первая встреча на этом закончилась.
Следующая была уже через достаточно продолжительное время. Тогда мы уже поговорили, и она мне предложила поступать к ней, чему я очень обрадовался, конечно.
Она делилась позже своими первыми впечатлениями?
- От Светланы Григорьевны сложно было добиться той рецензии, которую бы ты хотел. У нее всегда был какой-то план, о котором мы не знали: «Ты просто, сынок, делай, как я говорю. Поверь мне и делай». Ты со своей стороны: «Как? Я же должен понять, проанализировать». А она: «Не думай, просто делай».
За 15 лет я для себя уяснил, если Светлана Григорьевна сказала, значит она точно знает и видит наперёд.
Какие-то человеческие житейские советы и наставления она вам давала?
- Светлана Григорьевна была очень внимательным человеком. Это касалось и работы, и жизни. Бывало, что-то случилось, но вида не показываешь. Занимаемся, распеваемся, и вдруг: «Подожди. Что у тебя случилось?» И ты сразу хочешь с ней поговорить, обсудить свою проблему, услышать от неё какие-то наставления.
С первого разговора с ней у меня появилось чувство, что она мне стала как мама. Мне кажется, это ценно – чувствовать человека, с которым ты работаешь, чувствовать, что он к тебе относится, как к родному.
Чем вы обязаны именно ей?
- Да всем, что я имею в профессии! Становление молодого человека так или иначе зависит от его окружения. И Светлана Григорьевна занимает большую часть моей жизни. Она во многом повлияла на меня. Даже на внешний вид. Приходишь на урок, она говорит: «Мне кажется, тебе подойдет фиолетовый цвет». Она очень его любила. Даже подарила мне фиолетовую рубашку. Я всегда чувствовал её заботу и тепло, она всегда говорила: «Сынок».
Была ситуация, когда она очень сильно помогла, выручила?
- Много раз. Светлана Григорьевна всегда готова была помочь любому человеку, даже тем людям, с которыми знакома не так долго. И мы, ученики, которые давно у неё учатся, часто ревновали, что она больше внимания уделила кому-то.
У нас в классе, в принципе, была очень здоровая атмосфера, домашняя. И эта конкуренция, о которой я говорю, она была тоже абсолютно здоровая. Мы хорошо друг к другу относимся и готовы помочь. Например, находишься на какой-то постановке, Светлана Григорьевна занята, и я могу позвонить своему коллеге, тоже её ученику, и спросить: «Слушай, дай совет». И эта домашняя атмосфера, которую создала Светлана Григорьевна, она очень греет.
Сейчас, когда мы не можем прийти к ней и поговорить, мы просто приходим в наш класс. Там Катя Лёхина продолжает дело Светланы Григорьевны. Мы просто приходим туда, чтобы вспомнить эту атмосферу. 15 лет - большой отрезок времени. Всё время тянет туда, тянет к ней.
Можете вспомнить какие-то забавные моменты?
- Светлана Григорьевна, в принципе, не умела ругаться. И, когда она пыталась это сделать, это было так мило, потому что во всех её словах, жестах, эмоциях, всё равно прослеживалась любовь и забота. Она ругала настолько любя, что ты начинаешь улыбаться.
Мы ни разу не ругались так, чтобы всё - мы не общаемся и не разговариваем. У меня со всеми моими друзьями было такое. Со Светланой Григорьевной - никогда.
Она ездила по всему миру. Вы помните, чтобы что-то её особенно впечатлило?
- Под большим впечатлением они приехала из «Метрополитен-оперы», когда виделась с Доминго. Она очень экспрессивно об этом рассказывала и показывала фотографии с ним. Но в работе с нами она умышленно свои эмоции не выдавала. Когда сидела в зале, она всегда была спокойной и сосредоточенной. Мы никогда не понимали, что она чувствует. Мы как-то заговорили об этом с ней тет-а-тет. Я спросил: «Неужели вы не волнуетесь за нас? Вот первое выступление в Большом театре». А она: «Ты не поверишь, меня просто трясет внутри, колотит. Я не подаю виду. Я всегда очень нервничаю на каждом вашем выступлении».
И позже я уже не настаивал, чтобы Светлана Григорьевна приходила, потому что понимал, что для неё это и психологическая, и физическая нагрузка. Спектакли и по 3 часа идут, а на следующий день с самого утра нужно отдавать себя, свои силы и время студентам. Это колоссальная работа.
Было ли какое-то у неё разочарование, неоправдавшиеся надежды, что её расстраивало?
- Иногда бывали случаи, когда Светлана Григорьевна делилась какой-то досадой или разочарованиями в других учениках. Наверное, и обо мне могла что-то подобное рассказать другому своему ученику. Ведь у неё с самого утра поток студентов. И от каждого разные эмоции. У кого-то всё получается, у другого наоборот. И радость, и разочарование, а выплеска этим эмоциям нет. Периодически она делилась, и это всегда было очень по-доброму. Просто такой порыв. Иногда она журила меня в присутствии других людей. Может быть для того, чтобы я не вступал в дискуссию. В общем, это всегда было деликатно.
Если бы у вас была возможность снять художественный фильм о вашей истории на двоих, что бы было в кадре?
- Мы всегда чувствовали дефицит её внимания. Всегда хочется больше-больше. И на гастролях нам хотелось поддержки Светланы Григорьевны не только по телефону, а чтобы она была рядом. И, наверное, хотелось бы, чтобы Светлана Григорьевна приехала на какой-то контракт, чтобы можно было спокойно пообщаться, побыть на репетиции, потом пойти в кафе, поговорить в спокойной обстановке, никуда не спешить, что-то обсудить, спланировать и прогуляться по парку, потому что здесь такой возможности практически не было. Хотелось бы чего-то такого.
Как вы сейчас живёте и работаете без неё?
- Я задавал и задаю себе этот вопрос. Когда возникают какие-то проблемы, я вспоминаю слова Светланы Григорьевны, представляю, что сказала бы она и пытаюсь найти решение. Либо можно позвонить коллегам, её ученикам, и спросить: «Как ты думаешь, что бы сказала Светлана Григорьевна?» Например, Ярославу Абаимову могу позвонить. Мы давно дружим и очень хорошо общаемся.
Есть какая-то история, в которой вся она?
- Я бывал в гостях у Светланы Григорьевны, когда к ней приезжали сыновья, и за порогом квартиры она становилась абсолютно другой. Мы не говорили о работе вообще. Это была такая тёплая, душевная обстановка и атмосфера, которую она же и создавала дома.
Конечно, очень хотелось побольше таких моментов, потому что всё время плотный график, мы спешим-спешим…
Какой аромат с ней связан у вас?
- Это конкретные духи, которые она любила. И у меня остался её шарфик, она очень любила шарфики, и они все пахли её духами. И это часть её. Слава богу, что он держится на этом шарфике. Он у меня лежит в коробочке, чтобы запах оставался. На самом видном месте, на пианино. Иногда я беру его с собой.
У неё была фирменная фраза?
- Просто коронная: «Дурак и уши холодные». Когда она хотела тебе сказать по-доброму, что, либо ты не прав, либо наоборот. Иногда было так это сказано, что ты понимаешь – она тебя таким образом хвалит. Например, спел, всё правильно сделал, вижу, что она довольна. Но начинаешь анализировать: «Вот это место все-таки, наверное, надо…» А она: «Так, иди, дурак, и уши холодные».
Она достигла того, о чём многие могут только мечтать. О чём мечтала она сама?
- Она каждый год с семьей ездила куда-нибудь отдыхать. Она там заряжалась, возвращалась с отдыха просто окрыленной. Рассказывала о поездках с воодушевлением и вдохновением, показывала фотографии. Мне кажется, она хотела почаще быть с родными, ездить в такие поездки. Опять же, наверное, для того, чтобы набраться там сил, и потом подарить эти силы нам.
Она вам снится?
- Снилась в самом начале, когда всё это произошло. Слов не было, это были картинки. Сейчас не снится.
Вы мысленно с ней разговариваете?
- Постоянно. На самом деле, это личное. Даже когда ты распеваешься, делаешь что-то не так, можешь себе сказать: «Так, дурак и уши холодные. Делаешь не то. Давай так». Мы творческие люди, для нас это нормально – разговаривать с самим собой. Поэтому Светлана Григорьевна всегда с нами - и на спектаклях, и после них. Она никогда не уйдет из сердца и из наших душ. Я не могу поверить и свыкнуться с мыслью, что её нет здесь.
О чём был ваш последний разговор, помните?
- Мы говорили как раз о коронавирусе. Она уже болела, мы обсуждали, как протекает болезнь. Незадолго до этого я сам переболел. После разговора Светлана Григорьевна сказала: «Всё хорошо. Всё нормально. Мне уже лучше».
Если бы у вас сейчас была возможность написать ей сообщение, которое она точно бы прочитала, что бы вы ей написали?
- Что я очень скучаю и всегда любил её и люблю! Она мне очень близкий и дорогой человек.
Москва, 2021 год
Comentários