Заслуженная артистка России Любовь Венжик много лет была концертмейстером Светланы Григорьевны Нестеренко. Она была непосредственным свидетелем работы великого вокального педагога со своими учениками.
—Со Светланой Григорьевной я встретилась 15 лет назад. Так получилось, что меня студент попросил сыграть ему на государственном экзамене. Тогда я еще не была знакома со Светланой Григорьевной. Я работала на кафедре дирижирования с хором, с дирижерами. И тут она меня услышала на первой репетиции, и после репетиции подошла и сказала: «Вы не хотите работать у меня в классе?» Естественно, я уже знала, что это за преподаватель, уже тогда ее имя было известно. И я с радостью согласилась. И все 15 лет мы «были в одной упряжке».
Я не могу назвать это женской дружбой... Но то, что мы понимали друг друга иногда без слов, не то, что с полуслова, а просто одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что хочет от меня Светлана Григорьевна, или от студента. А я уже студенту потом расшифровываю после занятия, что имела в виду Светлана Григорьевна, говоря то или другое.
Сложно было Светлане Григорьевне жить на два города?
-Светлана Григорьевна всегда очень скучала по своей семье, которая была в Волгограде. Но я знаю, что она постоянно держала связь со своими близкими. Она постоянно о них думала. Когда рассказывала, то это всегда было очень позитивно, и с такой любовью. Поэтому, наверное, были сложности обосноваться в Москве. Но я знаю, что многие готовы были ей помочь, и помогали.
С закрытыми глазами можно определить, что поет именно ученик педагога Нестеренко?
-Безусловно. Школа Светланы Григорьевны, ее вокальная техника, которую она прививала, воспитывала в своих учениках, она слышна сразу. Профессионал точно услышит, кто знаком, со Светланой Григорьевной, кто знаком с ее воспитанниками. То, как поют ученики Светланы Григорьевны, насколько голос льется, насколько он заполняет зал, летит через оркестр, и вот это белькантовое звучание, когда голос непрерывно льется, - это вот школа Светланы Григорьевны.
В учении бывает тяжело. Особенно, когда педагог требовательный. Кто-то из учеников «дверью хлопал»?
-Вы знаете, мне хочется вспомнить одну черту Светланы Григорьевны, которая, я думаю, отличает ее, как высочайшего профессионала, и как человека с большой буквы. Дело в том, что Светлана Григорьевна была необыкновенно честна со своими студентами. И не только со студентами, но и с теми, кто к ней приходил за консультациями. Ведь иногда приходит молодой человек, девушка, и говорит: «Послушайте меня, пожалуйста, я хочу свою жизнь связать с вокальным искусством». Она, из «просвечивала», как рентген. Она задает несколько вопросов, потом прослушивает (буквально 30 секунд ей достаточно, чтобы спел человек). Она сразу предслышит, что будет через несколько лет с этим человеком, будет ли он востребован в профессии, как у него будет формироваться голос. Буквально несколько нот, и она предслышит, какой голос будет через пять лет, предположим, после обучения. Если она слышит, что шансов нет, даже если, может быть, есть голос, даже есть какие-то навыки пения, но шансов в дальнейшем нет, зная, какая сейчас конкуренция в этом мире в оперном искусстве, она честно скажет этому человеку: «Вам не нужно петь. Идите в другую профессию». Этот человек может обидеться. Приходит: «Я хочу петь, у меня есть голос, ну, как же?» А то, что он сейчас пять лет потеряет из своей жизни на обучение... Да, конечно, чему-то научится, какую-то технику вокальную он приобретет. А дальше что? Там дальше наседают более талантливые, с более яркими голосами, которые отодвинут. И все. И у человека сломана жизнь. Светлана Григорьевна, в этом случае, считала: лучше я скажу правду, скажу неприятное, он сейчас обидится, но, может быть, задумается. Вы знаете, поразительно, наверное, в 99% случаев Светлана Григорьевна не ошибалась, когда предсказывала. Это поразительно, как она могла предслышать.
Бывали ли случаи, когда ей самой очень хотелось с кем-то заниматься, но не получилось?
-Да...
Были такие случаи, когда Светлана Григорьевна говорила: «Вот эту девочку, да, можно взять себе в класс». Но там девочка, например, поступала конкретно к педагогу, она раньше еще занималась с другим преподавателем, и она шла к другому преподавателю. Но всегда они потом очень жалели, те несколько человек. Не так много Светлана Григорьевна, конечно, хотела, потому что у нее такая загруженность была, у нее было столько учеников, и желающих у нее учиться. Все жалели. Педагогов ее уровня нет уже...
Педагогов уровня Светланы Григорьевны я не встречала. Может быть, в мире есть, конечно... В Италии, может быть, где-то... Но я не встречала такого уровня.
Светлана Григорьевна интересовалась современными тенденциями?
-Безусловно. Но это не было так, что, вот я съездила, я сейчас послушала, и вот я вам сейчас расскажу, какие тенденции. Наверное, ее мозг работал 24 часа в сутки, потому что она слушала, потом все анализировала. Она могла встать в три часа ночи, как она потом рассказывала, потому что ей пришла идея. Она открывает атлас медицинский, где весь аппарат наш вокальный изображен, и думает: как же так? Почему вот здесь эта мышца, а вот здесь что происходит в этот момент? А если вдохнуть и здесь сделать такое движение, как это отразится? И если у нее мысль пришла, как можно решить какую-то вокальную проблему, она встает и начинает это изучать. Это, конечно, был человек и педагог, просто фантастический.
Она была эмоциональным человеком?
—По Светлане Григорьевне никогда невозможно сказать, что она испытывает. Особенно, когда человек выступает, поет на экзамене. Вот сидит Светлана Григорьевна, и смотришь: на лице ничего не написано, никогда. Она потом выскажет. Она похвалит, она поругает, - все потом. А в этот момент - невозможно. Вот только глаза из-под очков смотрят пристально на тебя. Насквозь. И все.
За что-то она могла поругать своих студентов?
-Конечно. Если, не дай Бог, к Светлане Григорьевне приходил какой-то педагог другой дисциплины и говорил: «А студент Иванов, не ходит на лекции, прогуливает хор». Конечно, она потом выскажет этому студенту все, что она думает. Потому что, если ты учишься в классе Светланы Григорьевны, ты должен быть безупречен везде.
Какая высшая степень похвалы была у этого педагога?
-Я знаю, что она могла сказать: «Ты сегодня играла гениально!» Или, там: «А вот там ты немножко заглушила, там, что-то...». Студентам после экзамена, предположим, после выступления, она могла сказать: «Ну, что? Ну, молодец, да, вынесла». Так, чтобы захваливать, – нет. Получить похвалу у Светланы Григорьевны было очень сложно.
Светлану Григорьевну многие называют второй мамой. Почему?
-Я могу сказать, что она жила жизнью своих учеников. Она была в курсе всех жизненных проблем, и учебных каких-то, и профессиональных. Это поразительно, насколько она помнила. Каждый, кто приходил к ней в класс, чаще всего, начинал совсем не с музыки, не с урока, потому что она спрашивала: «А как твоя мама?», «А как у тебя здесь?» И сначала шел такой разговор, а уже потом занятие. Она помнила фамилии родителей учеников, каких-то родственников. Это поразительно, и именно поэтому каждый, кто у нее учился, считал, что, наверное, он самый любимый. Ну поскольку столько тебе внимания уделяют, и знают все твое окружение, всю твою жизнь, не только профессиональную. И каждый считал, наверное, что вот он любимый ученик Светланы Григорьевны. Поразительно.
Когда началась пандемия, ей пришлось долгое время находиться в Волгограде?
- Она очень страдала. Когда мы с ней разговаривали во время пандемии, голос у нее был потухший, потому что она жила вокальным искусством. Она жила своими учениками. Очень сложно было, да.
Она смогла бы отказаться добровольно от своей работы?
-Думаю, что вряд ли, конечно. Ей, безусловно, было тяжело. Она разрывалась уже последние годы между Большим театром, его молодежной программой и академией. Иногда, когда уже уходит вечером без сил, говорит: «Нет, нужно бросить... Нет, я останусь только в академии. Не могу больше в Большом, нет.
Ну, как же? Но им же там тоже нужно помочь! Там же тоже ребята! Их же тоже жалко... Нет, тогда я, это, уже в академии не смогу. Нет, но как?!» В общем, она разрывалась, да. Но, конечно, она не бросила бы. Конечно, нет.
В чем была уникальность методики Светланы Григорьевны?
Дело в том, что этот процесс возникновения голоса часто из ниоткуда, сродни чуду. И Светлана Григорьевна один из ярких тому примеров. Мой сын старший тоже учился в академии, в хоровом училище учился. И пришел к ней в 15 лет, когда мутация заканчивается. Ну, обычный голос, ребячий, мальчишечий голос. Ну, может быть, звонкий, но без тембра уже взрослого. И вот как она с ним занималась. А я все время присутствую. Распевают, я присутствую, сижу. Вот год. И что самое удивительное? Когда слушаешь эти распевки, все, думаешь: как просто, да? Ну, спел так, так распел, все. И так год распевает. И в какой-то момент я сижу, и вдруг слышу – появился голос! Пел мальчишеский. И вдруг тембр появляется. И я поднимаю глаза, и Светлана Григорьевна тоже на меня поворачивается и говорит: «Чудо, да? Фантастика!» Вот так родился голос. Ну, дальше потом Светлана Григорьевна долго отслушивает, находит какую-то красивую одну ноту, и потом от этой ноты этот тембр начинает распространять на все соседние, на все диапазон. Это фантастическая техника у нее и методика. И вот эти несколько звуков, которые мой сын спел настоящим голосом, потом она развила и он уже стал баритоном.
Она любила давать жизненные советы?
-Да. Дала мне совет. Я не очень хотела бы вдаваться в подробности. Но, во всяком случае, смысл был в том, что нельзя на свой манер ломать жизнь своих детей, считая, что ты лучше знаешь, как для них лучше. Что нужно очень бережно относиться и это может потом аукнуться.
О чем ваш был с ней последний разговор?
- Это был день, когда ее забирали в больницу. Светлана Григорьевна сказала, что, у нее температура, что она себя плохо чувствует. Я сказала: «Ну, Светлана Григорьевна, сейчас в больнице у вас все выяснят, в чем дело, и потом будет установка, что уже все, можно переставать болеть, уже можно начинать выздоравливать». Она говорит: «Да, я постараюсь». Это был последний разговор. После этого она уже не брала трубку, не отвечала на СМС-ки.
Как вы узнали о том, что ее больше нет?
-Мне утром позвонила знакомая, которая была связана с врачами в этой больнице. Мы через нее держали связь, вся информация через нее поступала. Она позвонила и сказала: «Любочка...» Ну, было понятно.
Если бы у вас сейчас была возможность отправить ей ещё одно сообщение, чтобы бы вы ей написали?
-Я бы попросила прощение. За невысказанные слова, которые должны были быть высказаны при жизни человека. Мы очень часто забываем, что-то сказать хорошее. Считаем, - ну, и так понятно. Может быть, это и понятно. Но когда эта мысль превращается в слово, это уже совсем другое. В общем, я считаю, что много было не высказано хорошего.
Светлана Григорьевна, без вас очень, очень сложно, и вас очень не хватает. Не только, как преподавателя, просто вас, Светлана Григорьевна, не хватает. Но мы прикладываем максимум усилий, чтобы ваше имя не было забыто. Вы живете в ваших учениках и будете жить.